Обессиленный, старик рухнул на постель и сразу же погрузился в глубокий сон. Он увидел, что в дверь вошел великан и что направляется он прямиком к нему. Хотел вскочить, бежать, но ноги не слушались.
Поторопись, и тогда почти все время, что ты будешь ходить по другим делам, со мной просидит он, и совесть тебя не замучит. По другим делам, сэр? Завяжешь ему глаза и доставишь на место, где его примет у тебя наш человек. Старик подробно изложил где и как, строгонастрого наказав даже не пытаться разглядеть этого таинственного человека, близко к нему не подходить. Тогда доведи меня до кровати и отправляйся.
Обессиленный, старик рухнул на постель и сразу же погрузился в глубокий сон. Он увидел, что в дверь вошел великан и что направляется он прямиком к нему. Хотел вскочить, бежать, но ноги не слушались.
Великан поднял его и понес прочь из клетки, через огромные залы в просторную комнату, освещенную лишь двумя свечами в углу. Не двигайся, малыш, пока не скажут, а то пожалеешь. Возничий остановился рядом со старухой, которая сидела на обочине и горько плакала. Вокруг суетились несколько слуг, чью верность мортианам не удалось поколебать ни угрозами, ни тумаками. Помогите ей сесть в телегу, велел им возничий. Старый друг ее мужа. Я приехал, чтобы доставить вас в безопасное место.
Властный вид и тон незнакомца развеяли сомнения слуг. Они подняли свою хозяйку и усадили в тележку, а сами пошли следом. Они проехали около четырех километров и свернули в лес, один из немногих еще не вырубленных жадными геродианами. Среди леса на поляне был разбит лагерь. Там люди в странных черных кафтанах и штанах мазали друг другу лица древесным углем. Они с почетом встретили путников, окружили их заботой и вниманием. Изгнанников удобно устроили и вкусно накормили, а возничий тем временем расспрашивал о выселявших их мортианах. Он тоже переоделся в черное и позволил вымазать себе лицо. Старуха не проронила ни слова и не отрывала глаз от костра. Атаман едва заметно кивнул, но не ответил прямо.
Вы вернетесь домой, высокочтимая госпожа, вернетесь еще до восхода солнца, только и сказал он. Но шпион был на месте с мешком на голове, а сопровождающий на почтительном расстоянии от него, как и договаривались. Пленник повиновался, хотя представления не имел, куда они направляются. Эйзел огляделся нет ли слежки, но ничего не заметил.
По ночам акрополь точно вымирал, не слышно было даже геродианских часовых, стоявших на своих постах. Странно, но евнух не проявлял обычной своей раздражительности. Торго провел его в большую комнату. Мальчишка сидел в дальнем углу между двумя свечами, и вид у него был весьма жалкий. Несчастный весь напрягся, судорожно сглотнул, но сумел взять себя в руки. Эйзел не торопил его пускай любуется. Наконец предатель кивнул снова довольно. Эйзел надел мешок и повел его прочь из комнаты.